Тогда получается, что механический перенос каких-то «узлов» из одной машины в другую, это в общем… ну, такое. Не то, чтобы перенос невозможен, но, во-первых, никогда заранее не предскажешь, сработает или нет, а во-вторых, даже если и сработает, то как именно?
Вот, скажем, марксизм в России. По всем канонам марксистской теории, в соответствии со всеми постулатами теоретиков социализма и классовой борьбы того времени - пролетарская революция и строительство коммунистического общества в России начала 20 века невозможно. По одной банальной причине: для такой революции нужна высокая степень развития капитализма, дабы конфликтное взаимодействие производительных сил и производственных отношений преобразовалось в конструктивную трансформацию надстройки и изменение базиса. Сказанул 😊. Ну а, попросту говоря, никакого развитого и осознавшего себя как историческую силу пролетариата в России не было. И тем не менее, соответствующая революция в России произошла. Почему?
Сразу оговорюсь, всякие конспирологические теории о Ленине - агенте немецкой, английской, японской и древнешумерской разведки - оставим в стороне. Во-первых, это «брэд сизой кобылы», а во-вторых, ничего не меняет, потому что всё равно не объясняет вовлечения огромной крестьянской страны в непонятные идеи окологегелевского исторического материализма.
Так почему?
Смотрите. На какую простую и понятную идею марксистов среагировала Россия? Причем, от мала до велика, во всех слоях и стратах общества? На идею справедливости! Что может быть более привлекательным для русского, чем справедливость? Трудно даже вообразить… Особенно, если учесть, что у нас с ней всегда было как-то не алё, а в марксистском изводе справедливость объявлялась исторической закономерностью, стремление к которой - не просто личный выбор, а ход истории.
В таком разе, все эти чужие и заумные «базисы-надстройки-законы-коньюнктуры» - всё это по боку. Русская «машина культуры» услышала одно - даешь справедливость! И решительно сконструировала то, что типа невозможно, не взирая на цену, травматичность процесса и маловероятность результата. А еще лет через 70, она снова услышала то же самое и… «снесла» то, что ранее сконструировала. Сама. Под радостное подзуживание и аплодисменты бледнолицых попутчиков, но сама.
Так что на идею воплощения в одной культуре больших концептов и моделей со стороны другой - можно посмотреть и с неожиданного угла. Когда такое воплощение удается легко и без уникальной трансформации внедряемого - это может значить то, что там, где воплощено «иное», своего уже нет.
