Одно из самых главных качеств образа в искусстве — это самодвижение, то есть способность объяснять себя в процессе своего создания автору и воссоздания — зрителю.
Вдумайтесь — вполне естественно, что каждый увидит в «вещи искусства» своё, но то, что превращает вещь искусства в произведение искусства, это не только талант художника как мастера — это ещё и способность уловить и предьявить всеобщее, некий метакод, обладающий собственной волей, отличной от воли автора. Услышал у Юрия Казарина, поэта, лингвиста, педагога, что в поэтическом пространстве есть некая мета-реальность (он ее называет метапоэт) и эта совокупная сила непрестанно ткет новые связи, удерживая в неразрывном единстве всё по-настоящему ценное в поэзии, и прошлое, и настоящее, и будущее.
Вдумайтесь — вполне естественно, что каждый увидит в «вещи искусства» своё, но то, что превращает вещь искусства в произведение искусства, это не только талант художника как мастера — это ещё и способность уловить и предьявить всеобщее, некий метакод, обладающий собственной волей, отличной от воли автора. Услышал у Юрия Казарина, поэта, лингвиста, педагога, что в поэтическом пространстве есть некая мета-реальность (он ее называет метапоэт) и эта совокупная сила непрестанно ткет новые связи, удерживая в неразрывном единстве всё по-настоящему ценное в поэзии, и прошлое, и настоящее, и будущее.
Так вот, художественный образ — это та точка, в которой сходятся метапоэт, метахудожник, автор и зритель, в которой проявляются логика и ситуативная конфигурация этого единства.
Воображение воспринимающего — такая же реальность, как и та, что существует в «формах самой жизни», и именно через образ зритель проникает в «ткань» искусства, улавливая интенцию автора и, дополняя ее (благодаря «самодвижению» образа) своими собственными мотивами. Но эти собственные мотивы — не произвольны! Они, есть отблеск метахудожника, который мы чувствуем, будучи людьми — частью природы и культуры.
Настоящая магия художественного образа позволяет увидеть и «прожить» то, что в повседневной жизни (внешней и внутренней) проносится мимо не останавливаясь, лишь отрывочно касаясь нашего сознания.
Настоящая магия художественного образа позволяет увидеть и «прожить» то, что в повседневной жизни (внешней и внутренней) проносится мимо не останавливаясь, лишь отрывочно касаясь нашего сознания.
Джордан Питерсон как-то сказал, что люди часто в ужасе от искусства и это нормально, потому как искусство, если оно искусство — воплощает всё самое глубинное, а глубина, это всегда тяжело, даже порой страшно.
Образ — это именно то, с чем работают художники и неважно какими инструментами они пользуются: кистью, шпателем, молотком или собственным телом. Вопрос не в инструментах, а в том, есть ли у художника хоть какая-то власть над образом или нет.
